Широкая улыбка, взгляд с чертовщинкой и волосы, собранные в длинный хвост, который он не стрижет уже, наверное, 20 лет.
По этим приметам с легкостью можно узнать лидера группы «Танок на майдані Конго» Олега Михайлюту (Фагота).
С Фаготом мы планировали встретиться еще два года назад, в преддверии его 40-летия: поговорить о жизни, музыке и кризисе среднего возраста. Но увидеться получилось лишь недавно. И повод нашелся: Олег презентовал сольный проект, который очень отличается от той музыки, которую играет «ТНМК».
«Я ужасный эгоцентрист, сочиняя музыку, забочусь, в первую очередь, о том, чтобы она нравилась мне, — признается музыкант в начале разговора. -Работай я на публику, делал бы что-то, как группа «ТІК», — нормальный такой, качественный свадебный продукт».
— Слушала твой проект: песня Мантра получилась очень сильной. Даже российские критики в восторге от нее, что в нынешнее время выглядит непривычно, ведь клип-то патриотичный.
Мне много людей и говорили и писали в соцсетях, что их пробрало до мурашек. Для меня это доказательство того, что все получилось как надо. Мурашки — самый честный индикатор (смеется). Остальные песни записаны на английском. Я прекрасно понимаю, что украинский язык — это наш флагман, наш фундамент и та база, на которой вообще все можно строить, но чтобы тебя услышали где-то еще, нужно петь на разных языках.
— Ты однажды сказал хорошую фразу: «Незалежність — це генетичний код». Как считаешь, какой процент населения в Украине наделен таким кодом?
Думаю, достаточное количество для успешного, счастливого развития страны — это где-то процентов 20. И было бы круто, если хотя бы 10 из них добирались до рычагов управления. Но я же не просто так сказал эту фразу. Помню своего папу: он был изобретателем и участвовал в разработке первого космического корабля «Буран». У меня дома до сих пор лежит книга «Космонавтика СССР» с его работами. Так вот, в те времена, пока Украина была в составе Советского Союза, даже папа мой, когда «накатывал», поднимал очередную рюмку за «вільну Україну». Это были 70-е годы — за такой тост реально сажали. Он никогда со мной не проводил никаких бесед, не рассказывал, что Украина должна быть независимой. Но с детства это отложилось у меня где-то в подкорке головного мозга. И потом, когда в 16 лет я шел получать паспорт, то в графе «национальность», не задумываясь, написал «украинец». Хотя, когда мне было пять лет и родители развелись, я остался жить с мамой, а она у меня русская.
У меня с отцом никогда не было разговоров о национальной принадлежности, просто априори это где-то присутствует. Хотя я ведь харьковчанин коренной. Бабушка по маминой линии из Курской губернии, но на то время, когда она родилась, это тоже была Украина. Помнишь, Чехов в мемуарах своих писал: «Я родился в маленьком украинском городе Таганроге». Просто многие не помнят таких фактов, а кацапы этим пользуются, уж они-то умеют задуривать башку и кричать: «Это все наше, вообще весь мир наш». Они только этим и берут, у них, кроме языка, ничего своего нет.
— Да они и Казимира Малевича русским считают.
Конечно, и Сикорский их и Шагал тоже. Если человек более-менее талантливый и толковый, и говорит на русском, обязательно нужно привести этот аргумент и заявить, что он русский человек.
— А Россия осенью номинировала Ивана Дорна на премию MTV ЕМА в категории «Лучший российский певец»! Чего вдруг?
Тут надо порадоваться за Ваню, он-то с тризубом все равно ходит. Ему сейчас очень непросто, он «проміж крапельками» пытается: хочет и мир покорить и остаться честным перед самим собой. — Помню как-то давно, в интервью со Скрипкой он мне сказал что-то типа «Так Україна — це жлобська країна». Я была тогда ошарашена, а потом подумала… Может, он прав? Ведь у нас действительно мало людей, которые хотят что-то менять, подтягиваться к Европе. Ты веришь в то, что у Украины в этот раз все получится? Ведь если вспомнить историю, то у нас постоянно или гетманы продажные были, или изменники находились.
Да, если почитать историю, то у нас все происходит по кругу, наступаем на одни и те же грабли. Но что остается делать? Только верить, верить и действовать, а не ковыряться в носу — так ничего не получится. Мы как-то слишком ярко начали отхаркивать «совок», а нашим российским соседям это не нравится, они пытаются и рыбку съесть и на велосипеде покататься. Россияне же хотят, чтобы у них и церкви везде были с духовностью и Ленина не трогать. А так не бывает: вы либо крестик снимите, либо штаны наденьте.
Сейчас, правда, дерьма много всплыло, прикрываясь патриотизмом. Ты посмотри, что в Раде происходит, один Ляшко чего стоит — аферист высшей пробы!
— А вот некоторые наши артисты идут к нему в партию. Тебе предлагали?
Нет, мне не предлагали. Хотя намекали, что могут скоро прийти.
— Я в первый раз слышу, что ты кого-то так критикуешь. Знаю тебя как человека, который никого не обижает, всегда всем улыбается.
Так я и продолжаю улыбаться. Сейчас время такое, ты же понимаешь. Сейчас, грубо говоря, у нас война. У нас состояние войны в каждом человеке, который живет в этой стране. Любой день может быть последним, ну, может, не все это понимают, но я — да. Поэтому сегодня ты перестаешь быть толерантным, ты понимаешь, что надо бить: либо ты, либо тебя — все. — Я даже подумала, что со своей доброжелательностью ты поменял веру и стал буддистом. У тебя со всеми получается выстраивать дипломатичные отношения. Даже умудрился мирно соседствовать с Машей Ефросининой — через стенку от ее квартиры у тебя музыкальная студия, и наверняка часто бывает громко.
Может быть, где-то глубоко в душе я, наверное, буддист (смеется).
— А какие-то новые правила жизни ты себе установил?
Наш первый концертный директор как-то «слил» мне очень хорошее правило езды: можно ездить по дорогам так, как удобно тебе, главное — не мешай другим. Я это применил и к жизни. Понятно, что я изначально не хотел Маше доставлять никакого дискомфорта. За стеной от нашей студии у нее спальня, поэтому мне пришлось сделать супермощную звукоизоляцию.
— Маша приходит к вам в гости послушать, что вы записываете, репетируете?
Пару раз приходила чаек попить. Мне очень неудобно, когда к нам в студию приходят люди и по ошибке звонят в дверь к Маше. Но она все понимает и не ругает нас. Правда, было и такое, что среди ночи она мне звонит по телефону и говорит: «Фагот, б…ь, что это такое?!» — потому что снова ошиблись дверью и позвонили им. Тимур (Тимур Хромаев, муж Маши Ефросининой. -Прим. ред.) в этом плане спокоен, он, по-моему, тоже буддист (улыбается).
— А как ты ведешь себя с людьми, которые злоупотребляют твоей добротой и открытостью?
Со временем я научился, когда нужно, выстраивать стену. Одним людям говорю «пошел на…», а другим — более мягко: «приходите завтра» (смеется).
— Помню, где-то лет 10 назад, когда тебе исполнилось 30, я тебя спрашивала, что ты чувствуешь: изменилась ли твоя жизнь, твое мироощущение? И услышала в ответ: «Да что ты привязалась к этой цифре -ничего особенного!» Сейчас ты перешагнул 40-летний рубеж. Как тебе в этом возрасте?
Наверное, больше чувствуешь, больше понимаешь. Я давно еще, лет с 20-ти, перестал особо любить свой день рождения, для меня это ощущение не «вау, я еще один год прожил!», а «блин, я еще минус один год прожил!» Никто ж не знает, когда это все закончится. И, соответственно, понимаешь, что с каждым годом счетчик только накручивает. В 40 ты гораздо жестче это ощущаешь, чем в 30. Но, по сути, все, что с нами происходит, это только лишь то, как мы к этому относимся, наверное, таков девиз моей жизни. Если ты себе говоришь, что в 40 интересная жизнь заканчивается, — она у тебя и закончится. Например, музыканты, с которыми я работал над моим сольником, молоды, им всем до 30-ти. И когда они узнали, что мне 41, не поверили, думали, что я их одногодка. Все зависит от твоего ощущения пространства и от того, как ты к этому относишься.
— Как ты думаешь, каждый новый день делает тебя лучше или хуже?
Ну, я верю, что лучше. И, значит, так оно и есть! (Смеется)
— Поменялись ли у тебя жизненные ориентиры?
Наверное, нет. Мне всегда хотелось делать то, что мне нравится. И я стараюсь так и дальше жить. То есть я, конечно, периодически выхожу из зоны своего комфорта, это в некотором роде даже полезно, чтобы получить другие ощущения. В 40, предположим, я решил принять участие в телешоу «Як дві краплі», а в 25 вряд ли бы согласился на это. Сегодня я воспринял это как вызов самому себе, как проверку на профпригодность.
— Тебе нужны друзья? Наверное, всем нужны друзья, в определенных жизненных ситуациях ты все равно должен кому-то выговориться. Можно, конечно, все рассказать бармену, но это не то. У меня есть несколько старых друзей, которые со мной всю жизнь.
— Признайся, сейчас после концертов под гримерной тебя уже не поджидает огромная толпа фанаток?
Я совершенно трезво на это смотрю. Хотя, если говорить о поклонниках творчества «ТНМК», то среди них даже есть 10-12-летние дети, значит, наше творчество актуально и интересно подрастающему поколению.
— В эру соцсетей поклонницы, наверное, уже и письма не пишут и в подъезде не караулят?
Разные бывают. Хотя у меня вот так, чтобы именно под дверью, поклонниц никогда толком и не было.
— Может, они просто не знают, где твои двери?
Возможно. Но это легко узнать, если уж очень захотеть. С другой стороны, наверное, я просто всегда умел правильно выстроить отношения: кого-то ты подпускаешь ближе, а с кем-то держишь дистанцию.
— Я прочитала интересное выражение, что качество жизни измеряется количеством счастья. Чем оно у тебя измеряется?
Наверное, есть что-то в этой фразе, хотя мне больше нравится другая: «Счастье — это не конечный пункт, а способ передвижения». Хотя надо
разобраться, что подразумевается под словами «качество жизни». Качество твоего внутреннего состояния, либо это дачи, машины, бриллианты? Мне важно, что я совершенно спокоен внутри, а то, что я езжу на одной и той же машине уже семь лет, мне все равно, она меня устраивает от и до. Тем более что она у меня трендсеттер — с 2009 года с вышиванкой (улыбается).
— Так от чего ты сейчас получаешь удовольствие в жизни?
От общения с сыном, это же такое счастье! Понятно, что не так много времени получается проводить с ним, но я стараюсь при любой возможности встречаться с Никитой. Он очень похож на меня, такой же взбалмошный, правда, ему всего пять лет. Я чувствую потребность что-то рассказать сыну, показать, научить чему-то. Не хотелось бы упустить какие-то важные моменты в его жизни. Жаль, если они пройдут мимо меня и без моего участия.
— Он музыкальный ребенок? У него есть слух, чувство ритма, когда приходил в студию, то переиграл на всем, на чем только можно: сопилки, дудки, тамбурины, барабаны, пианино. И главное, нельзя его заставить что-то сделать. В этом он весь в папу: если меня заставляют, я тут же теряю интерес.
— Что бы ты сделал сегодня при условии, что завтра все об этом забудут?
Не знаю. Наверное, что-нибудь значимое, не просто какую-то глупость, после которой будет стыдно.
